Мамина Пчёлка скептически смотрит в шкаф и неуклюже наносит на веки цвет.
Мамин Диор сладким облачком расплескав, Пчёлка чихает. Ей завтра пятнадцать лет.
Ну а сегодня гремит подростковый бит. Школьные танцы. Почти что весенний бал.
Важен ли пчёлкин доклад про гористый Крит, если приснилось, как Рыжий с ней танцевал?
Пчёлка с пяти знает English и учит Deutsch, выбрала ВУЗ, репетиторов, факультет.
Мамина Пчёлка - ну просто мечта, не дочь. Только вот Рыжему дела до Пчёлки нет.
Рыжему нравится Baby из класса Е. Ходит за ней по пятам, будто на цепи.

Пчёлку по грустной растрёпанной голове
мама заботливо гладит и шепчет: "Спи".

Мамина Пчёлка помадой ведёт вдоль губ, пальцами чёлку взбивает, глядит хитро.
Видео-блог о студенчестве на YouTube; что ни сокурсник - поклонник/приятель/бро;
две стажировки - Варшава и Лиссабон; семь публикаций в ведущих ведомых СМИ;
сто путешествий и полу-пустой вагон;
"Мама, ну что ты, нет времени для семьи,
мама, я буду писать о лице войны, о неисхоженных улочках городов,
я забегу к тебе как-нибудь на блины? Всё хорошо. Всё в порядке. Диплом готов."
Пчёлке не спится на подступах к рубежу. Вместо овец - знаки, за запятою Пи.

"Мама, а вдруг я не так хорошо пишу?"
Голосом нежным в динамике трубки: "Спи".

Мамина Пчёлка в костюмчике от-кутюр. Где-то под шпильками тонет её Париж,
в каждой статье рой заманчивых авантюр, в вечере каждом Лонг-бар на одной из крыш.
Мамина Пчёлка смешлива и хороша. Тридцать по паспорту. Время то как летит.
Облачком сладким всё пахнет её душа, а на комоде флакончик Диор стоит.
"Всё хорошо. Всё в порядке. Ты как там, мам? В среду приеду. Готовь для меня блины".
К чёрту Монмартр, показы и Нотр-Дам. В этом Париже ей снятся плохие сны.
В этом Париже не видно, как Он живёт |с кем-то без всей этой тяги нестись вперёд.
Сыну какой там по счёту? Четвёртый год?
Пчёлка летит.
Время тоже летит.
Не ждёт.

Панцирь всё толще. Всё крепче её броня.
Мамина Пчёлка в подпанцирной той степи,

и до сих пор под конец непростого дня
Пчёлке спокойней от голоса мамы: "Спи".


Лёша Самолётова

---

По громкой связи одно и то же- задержан рейс в Вашингтон на час. Все терминалы чуть-чуть похожи. В кофейне хрипло мурлычет Zas. Ночное небо пестрит огнями - идёт на взлёт самолёт в Пекин, маршруты в Осло, Стамбул, Майами сплелись в узоры под шум турбин.

Ему уютно. Аэропорты - почти с героев толпой роман, в котором строки частично стёрты, кого что ждёт догадайся сам. Допит эспрессо, отчет написан. Он смотрит сонно по сторонам - за стойкой средней руки актриса, снялась что в парочке мелодрам, на стульях пестрый ковёр туристов, у окон шумная детвора. Ему бы виски - грамм двести/триста, и пусть зальется в груди дыра.

- Ну, здравствуй. Надо же. Вот так встреча, - знакомый голос из-за спины. - Ну, здравствуй, - мягко в ответ Он шепчет. Сбылись молитвы Его и сны. Над Ней как будто не властны годы. К коленям юбка в горошек льнёт, в глазах закаты все и восходы, улыбка - тронутый солнцем лёд.
- Присяду? - смотрит на кресло рядом, как будто что-то Ей запрещал. - Конечно. Как ты? - мозолит взглядом. - Отлично. Как ты и обещал. Лечу в Милан навестить подругу. Не отпуск, так, знаешь, пара дней. А в целом всё как всегда, по кругу. Как тЫ? В порядке? Всё также с ней?
- Женился. Дочке уже четыре. Меня повысили год назад. Закончил только ремонт в квартире, я факту этому крайне рад, - вздохнет. Не жизнь, а счастливый случай. На зависть всякому, даже Ей. Вот только в пору кричать: "Не мучай. Вернись. Прости. Обними. Согрей." - А у тебя как на личном фронте? - спросил, но проще не знать ответ. - Что? Обязательства? Нет, увольте, - смеется, будто Ей двадцать лет. - Ты помнишь, сам мне сказал когда-то, что я не создана для семьи? Так вот, какая сегодня дата? Семь лет я верю словам твоим.

По громкой связи одно и то же - идёт посадка на рейс в Милан. Она хватает свой макинтош и компактный бежевый чемодан. "Увидеть рада была. Пойду я". Он правду снова Ей не сказал.

Пусть на руках Он несёт другую,
Её поставил на пьедестал.

Лёша Самолётова

---

- между нами всего километры, между нами - полжизни пути,
пожелай мне попутного ветра, ну, а я обещаю спасти…
подарю тебе, хочешь? время... хочешь солнце и море страсти,
засыпать/просыпаться с теми, с кем поистине - это счастье.

- я хочу… мне тоскливо очень в этих битых молчаньем стенах.
мне бы домик, щенка и дочку, мне бы нежности стылой в венах…

что взамен для тебя не знаю. угадать и смешно и сложно.
я стихами, как ты, страдаю. а теперь мы не будем, можно?
а давай убежим, упрячем эти рифмы в чужих коробках.
я же знаю, я что-то значу!.. и скучаю… безвольно, робко.

- не грусти, дорогая, ладно? обещай разучиться плакать.
верить в лучшее, в чудо надо, даже если повсюду слякоть.
засыпаю в уютном кресле. доброй ночи!) (как ты просила).
только жди меня, даже если, не останется больше силы…

(с) Виктория Миловидова и Глеб Дебольский

---

я бы не поминал всуе твоего имени,
родинки на плече, всего, что меня держало,
если бы мы были такими сильными,
как то, что нас тогда в кулаке зажало.

я бы не помнил, как ты всерьез расплакалась,
веснушек, рассыпанных по предплечью,
если бы я мог вытравить одинаковость
дней, вселив в них что-нибудь человечье.

я бы не был сонным, худым, рассерженным,
не ходил по разным-всяким, за дно цепляясь.
если бы я всегда оставался прежним, но
от меня ни клеточки не осталось.

---

вдохнови меня,
хоть на что-нибудь вдохнови.
расскажи, как мы отчаянно всё смогли,
сколько дней впереди, проведенных в тепле и счастье.
и что мы не из тех, кто зазнался в деньгах и власти -
мы красивые дети, рожденные из любви.

научи меня.
хоть чему-нибудь научи.
говорить на пяти языках, есть варенье из алычи,
и царапать стихи на стенах дворов притихших,
возвращая надежду смирившимся, разлюбившим,
и леча души тех, кому не помогли врачи.

обними меня.
навсегда меня обними.
подними с самой жуткой, отчаянной глубины,
не копаясь в прошлом, любуюсь твоей душою,
обними и скажи, что мы правда друг друга стоим,
потому что нам прежде никто не давал цены.

(с) Хрустальная Марго

---

это просто сменяют друг друга разные фазы сна
и в одной я пишу тебе письма а потом их жгу
где-то мы ещё не знаем друг друга, потому что весна
а ты увидел меня, когда я лежала в снегу

а в другой мы лижем предрассветную слепую луну
языки слипаются как растаявшая карамель
через час мы нашли корабль, который не утонул
а просто устал и выбросился на мель

это был нехороший знак и я отключила звук
следующий сон был определенно лучше
мы прожили счастливо, увидели внуков
но потом я бросила тебя - стало скучно

есть такая фаза, в которой у меня спид
ты принёс его от какой-то девки и сам не знал
мы не умрём - не бойся, а просто спи
я просыпалась раньше, но завязала

иногда ещё снится, что ты нашёл миллион
и мы сбежали, не взяв с собой даже паспорт
били тачки, топили яхты - прекрасный сон
из него я вообще хотела не просыпаться

но наступила другая фаза, там вообще не было нас
только лабиринт бесконечных и тёмных комнат
и казалось, что кто-то за плечи тряс
и кричал "выходи из комы"

я сбежала в другое, где ты рвёшь акацию
и даёшь мне понюхать, а вокруг ноябрь
ты ушёл потом, но оставил рацию
я кричала в неё, что всегда твоя

вот такое было: что я вообще не с тобой
и пишу стихи официанту из местного бара
ты всё плакал, твердил про какой-то сбой
а я отвечала, что это судьба

был такой ещё сон, где мы руками ловили рыб
а потом занимались любовью на мокром песке
я сказала, что хочу летать в другие миры
а ты удивился и спросил меня "с кем"

это просто разные фазы сна, мы в любой -
иногда я любовница Сартра или Рембо
иногда ты король и тебя ведут на расстрел
иногда ты видел меня, но осязать не смел
иногда я хотела тебя, но была нема
иногда мне тебя запрещала мать
иногда ты меня убивал и сидел в тюрьме
иногда мы вообще отменяли смерть
иногда ты был птицей, а я на охоте
иногда мы сидели в метро напротив
иногда на войне тебе отрубали пальцы
иногда мы бежали от чуда и не смотрели назад

я прошу тебя, только не просыпайся

мы не встретимся, если откроем глаза.

(с) ананасова

---

пустота идёт по старой тенистой крыше,
наступает на черепицу, на серый камень,
от дыханья её вокруг холодней и тише:
пустота проникает в дом, и её шагами
наполняется каждый шорох и каждый угол.
пустота говорит: "извините, в моём визите
нет нужды, но ведь это вы потеряли друга?"

пустоте говорят: "да.
всё правильно.
проходите."

(с) Айри

---

это будет, пожалуй, лето. а что ж ещё?
солнце жарко зажмёт июль в сумасшедшей сальсе,
мы столкнёмся на улице - встречи наперечёт:
у меня будут кеды и сумка через плечо,
у тебя - две работы и след от кольца на пальце.

у меня будут книжка и майка с цветным принтом,
двадцать дырок на джинсах и плейер всё с той же песней,
у тебя будут туфли, рубашка и галстук в тон -
и пиджак через руку, и самый крутой смартфон,
и внезапно не взгляд, а холодный расстрел на месте.

город будет гореть, выплавляясь и в ад, и в смог,
заливая свой жар по капле в чужие раны,
превращая себя в пустыню, и весь песок -
в раскалённый асфальт, перепачканный сотней ног,
а фонтаны... скажи, ты помнишь про те фонтаны?

как они поднимались в небо - стрелой, свечой,
мир терялся в прохладных каплях, кружился в танце.
...это было, конечно, лето. а что ж ещё?
у меня были кеды и сумка через плечо,
у тебя - сигарета, застывшая между пальцев.

у меня были книжка и майка с цветным принтом,
двадцать дырок на джинсах и слабое чувство такта.
у тебя были туфли, рубашка, и галстук в тон,
и пиджак через руку, и как мы могли потом...
- отпусти, - я сказала.
и ты отпустил.
вот так-то.

это было и снова будет - и все дела,
как усмешка судьбы, как оскал - и вперёд, по списку.
мы столкнёмся в толпе - кеды, майка, "а ты ждала?",
галстук, туфли, костюмы и прочие бла-бла-бла.
навсегда далеко.
навсегда невозможно близко.

© Дарёна alter-sweet-ego Хэйл

---

а случилось со мной такое:
тень на сердце легла свинцом...

я смеялась, ты делал кофе и подолгу смотрел в лицо.
были речи твои так сладки, разговоры длинны, как жизнь.
мы играли с любовью в прятки. ночь спускалась на этажи.
не зависимость и не случай - так бывает один лишь раз,
это - спектр ночных созвучий, мимолетных, случайных фраз.
когда просто хватает взгляда, зимней ночью - тепла руки.
даже если не вместе - рядом. не за что-то, а вопреки.

...я была собой так недолго - лишь когда ты меня любил.
переполненный чувством долга и глотающий никотин,
знал ты, в общем-то, ровно столько, сколько я позволяла знать -
выносила печали стойко и под утро ложилась спать.
я боялась тебя, боялась - эти чувства накрыли вмиг
как махровое одеяло, вдруг поставив меня в тупик.
но ты верил в нас с первой встречи - все сметал на своем пути,
будто знал, что устав, под вечер, я усну на твоей груди.

...знаю: можно разбить на части по осколкам хрусталь души.
ты увлекся порывом страсти - сам в восторге от этой лжи.
дальше - ссоры и непогода. много сделано сгоряча.

если ты приручил кого-то, значит, должен и отвечать.

ты не знал меня...
только ночью,
в темном зале,
на мостовой...
остальное - порви на клочья.

и запомни меня
живой.

(c) Александра Молоканова

---

потом он скажет: никогда тебя не любил, никогда не знал,
никогда не гулял с тобой допоздна,
не говорил с тобой до рассвета;
ты сама всё придумала
и сама в ответе за это.

потом она скажет: не любила тебя, о какой любви речь,
если мы не умеем стеречь, не умеем беречь
хрупкое счастье, доставшееся нам даром;
никогда не любила тебя,
только болела и пропадала.

потом они скажут: уходи, пожалуйста, бог с тобой;
умолчат лишь о том, что это был равный,
а потому заведомо вечный
бой
/ксения желудова

---

Жаль, такая милая, а туда же, где таких берут, их же нет в продаже; по большому счету, не люди даже, а научные образцы. Может только петь об Армагеддоне, о своем прекрасном царе Гвидоне, эти маленькие ладони, выступающие резцы.

Может только петь, отбывать повинность, так, как будто кто-то все ребра вынес, горлово и медленно, как тувинец, или горец, или казах.

У того, кто слушает больше суток, потихоньку сходит на нет рассудок, и глаза в полопавшихся сосудах, и края рукавов в слезах.

Моя скоба, сдоба, моя зазноба, мальчик, продирающий до озноба, я не докричусь до тебя до сноба, я же голос себе сорву. Я тут корчусь в запахе тьмы и прели, мой любимый мальчик рожден в апреле, он разулыбался, и все смотрели, как я падаю на траву.

Этот дробный смех, этот прищур блядский, он всегда затискан, всегда обласкан, так и тянет крепко вцепиться в лацкан и со зла прокусить губу.

Он растравит, сам того не желая, как шальная женушка Менелая, я дурная, взорванная и злая, прямо вены кипят на лбу.

Низкий пояс джинсов, рубашки вырез, он мальчишка, он до конца не вырос, он внезапный, мощный, смертельный вирус, лихорадящая пыльца; он целует влажно, смеется южно, я шучу так плоско и так натужно, мне совсем, совсем ничего не нужно, кроме этого наглеца.

Как же тут не вешаться от тоски, ну, он же ведь не чувствует, как я стыну, как ищу у бара родную спину, он же здесь, у меня чутье; прикоснись к нему, и немеет кожа; но Господь, несбычи мои итожа, поджимает губы – и этот тоже. Тоже, девочка, не твое.

Вера Полозкова

---

жаль, что некому рассказать о том, как проходят дни.
как сухие ветки с огнем производят треск.
как щемит внутри, как болит в груди.
что быстрее быстрого разносится злая весть.
как конвертов белых пальцы сжимают мое письмо.
Бурдж-Халифа возносится саблею до небес,
продырявив купол, засыпав звездами полотно.
как Ничто обретает форму и даже вес.
жаль, уже мне не рассказать о том, что скрывает ночь.
сколько прочтено книг и сколько пока что нет.
что рифмуется вязкое "ночь" с отчаянным "прочь".
что подчас оформление затмевает сюжет.
как ошпарила руку, на память остался шрам,
так порою происходит, жизнь выжигает след.
истекает срок годности: плита, телефон, кран,
а затем, ломается человек.
жаль, мне некому рассказать о том, как огонь унес,
изогнувшийся креном, сошедший с рельс.
и на сотню ответов - один вопрос:

почему тебя нет уже целый год,
а мне еще кажется, что ты здесь?

/аншель мари

---

на карте собственная столица.
в кармане джинсов звенят ключи.
твой город помнит родные лица,
и послевкусие алычи.

и загорелые щёки наши,
и то, как сумерки брали в плен.
и то, что не было места краше,
чем ночевать у твоих колен.

и запах моря, что был незримым,
но верным спутником наших встреч.
и то, какие здесь были зимы.
что не спасал ни камин, ни печь.

и то, как лето слыло пожаром,
а осень пахла листвой и мхом.

на этом я и запнусь, пожалуй…

please, let me be
your another
home.

Виктория Миловидова

---

Эта девочка-солнце,любит кино и танцы,обожает кривляться и гомон вокзальных станций. Вся из светлых эмоций,милостивых реакций. И умеет смеяться,как Митра учил иранцев,не деля весь мир на нельзя и "льзя". Не психует требуя сатисфакций,а легко за пешку отдаст ферзя.

Иногда ей немного грустно,что мир так соткан. Он живёт по кредитным картам,рекламным сводкам. Все спешат и прячутся по высоткам,измеряя будни по тысячам или соткам.
В тишине коротая дни. Она думает:"Где ошибка и в чём разводка?
Нас так много,но мы одни". Эта девочка-свет,ей не нужно эмблем и власти. Она редкой масти,каких то иных династий. Всех искристей,улыбчивей и глазастей. Она твёрдо знает-однажды случится счастье.
Вот возьмёт и случится,внезапно,в момент любой!
Просто нежно мурлыкнет у ног безмятежно ластясь:
"Обними меня,я с тобой!"

Эль Кеннеди/Poetry

---

Солнце ластится под ладонь и врезается под колени,
Подсекая, роняя, плавя... И, не спеша,
Я вхожу в темноту, где с трудом, но хриплю бармену:
— Мне чего-нибудь ледяного, и внутривенно.

Я всегда получала то, что хочу, мгновенно,
А с тобой почему-то вот —
недостаточно хороша.

Мята пляшет на языке колкой молнией и тревогой:
У мохито дурацкий привкус — слова и боль.
Темнота смотрит хмуро. Я, в общем, прошу немного:
Прости помни меня — утомлённую недотрогу.

Я всегда уезжала — и брала лишь себя в дорогу,
А теперь почему-то хочу тебя взять с собой.

Ледяное горчит во рту и морозом бежит по венам.
Я немного остыну — и выберусь за порог,
Лишь чуть-чуть посижу, отдышусь и приму как верность:
Мне пора уезжать. Мне пора убегать, наверно.

Я всегда загорала быстро и равномерно,
А с тобой за одну минуту
превращаюсь в сплошной ожог.

Я с тобой превращаюсь во что-то совсем другое.
Солнце льётся под кожу и плавит неровный пульс.
Просто помни меня: утомлённой твоей жарою,
Полумёртвой от жажды — и как никогда живою.

...Я всегда уезжала, бросая всё за спиною,
Но с тобой почему-то кажется,
что вернусь.

Дарёна Хэйл

---

Просто ни черта не получается
Выбросить Тебя из головы.
Мне сейчас неистово скучается,
А Тебе?
Простите.
Как там Вы?

Прошлое приходит, раздевается,
Помнится в подробностях таких,
От которых редкая проказница
В пол глаза опустит в тот же миг.

Просто я боюсь своей агрессии
К тем, кто на меня положит глаз.
Мне нужны телесные репрессии
Только от Тебя.
Простите.
Вас.

Просто глубоко на подсознании
Все-таки не раз употребя:
Мне без Вас легко на расстоянии,
Но предельно сложно без Тебя.

(с) Злата Золотова

---

Твое имя живет до сих пор во мне, и внутри от него по ночам пожар,
Я кричала,что лучше бы быть войне, что бы больше не снились твои глаза.
Они словно ножи разрезали грудь, карамельного цвета,как горький ром.
Я боялась одна по ночам уснуть, и травила себя по утрам вином-
Это было похоже на смерть души, когда ангелы больше не прилетят,
Мне хотелось сорваться и все крушить, но я знала, что просто нельзя назад.
И об стены в кровь свои кулаки...от бессилья падая на кровать,
Я могла бы любить тебя вопреки, и на сердце трещинки целовать.

Эти встречи с тобой волокли на дно, а я мчалась к тебе ,нажимая газ,
Я наверно тронулась головой, что хотелось подохнуть без этих глаз.
И писала тебе как поэт стихи, знаешь ,трудно делать счастливый вид,
Когда так не хватает твоей руки и от каждого слова уже болит..
Заменять тебя кем-то - почти что казнь: пред тобою на плахе, а ты палач,
Я тебе не успела всего сказать, и уже не помогут ни спирт, ни врач.
Это вовсе не лечится, как синдром, твое имя будет всегда во мне,
Оно каждую ночь под моим ребром так болит, и мурашками по спине
Ощущаю тебя, твой неровный пульс,твои руки вновь не согреют вен,
Но я как то еще до утра держусь в этом сером обличие тесных стен.
И под утро закончится этот бой, и наступит снова моя весна,
Я клянусь, что оставлю тебя другой, но мне будут сниться твои глаза...

Анна Чащина(с)

---

не всё случается, как хотелось,
желалось, виделось в голове.
рубашка кажется ближе к телу,
когда катаешься по земле.

кричат "не сахарный - не растаешь",
"в стакане буря", "справляйся сам".
скажи мне, друг мой, да что ты знаешь
про этот самый чужой стакан?

Кукла Саша

---

Не зарасти бы
по горло своей циничностью.
Не раскидать бы
любовь по стихам и странам.
У меня ее ограниченное количество –
невероятно
мало.
Иногда из карманов узких любимых брюк
я достаю несколько грамм
чувств. Я люблю тебя.
Или же не люблю?
Я молюсь на тебя.
Или же не молюсь?
И второй уже день
в сердце моем припрятано
горько-сладкое чувство собственного ничтожества.
У моего душевного аккумулятора
сходит шестая кожица;
и под горлом разливаются стыд
и жжение,
мои флаги разорваны и приспущены.
Любовь для меня – истинное унижение,
как стрелять в лежащего
и безоружного;
как красть у нищего и бездомного,
объедать голодного
и отринутого.
Мои флаги приспущены и разорваны,
а душа – вывернута.

---

– боже, где вы столько времени бегали?
– космолет мы собирали с коллегами.

– отчего же рукава-то все черные?
– испытанья проводили, как ученые.

– а чтоб джинсы распороть, где вы лазали?
– специальные мечи у нас, лазеры.

– так, а что у рюкзака стало с молнией?
– небольшим метеоритом заполнили.

– так, а с варежками что полосатыми?
– их и вовсе растащило на атомы.

– а мне кажется, у вас нету совести.
– мама, совесть не нужна в невесомости.

– ну и что мне с вами делать, учеными?
– нас салатом накормить, с макаронами.


Полозкова